Мама и папа дома. Маме ещё далеко от того, чтобы считаться полностью оправившейся после операции, но тем не менее она снова на работе - в том же книжном магазине Когиза - продавщицей. Она давно уже не член партии (может быть - в результате модных тогда чисток), просто - трудяга. Папа по-прежнему безработный, получает какое-то мизерное пособие. Мы с Борей с 1-го сентября учимся: он в 4-ом классе школы им. Клары Цеткин. Это её, совсем недавно, мы видели ещё здравствующей в Темир-Хан- Шуре. А я принят в 5-ый класс лучшей школы города - школы 2-ой ступени им. Ленина в самом центре города, чем я очень возгордился. Но дома экономически очень трудно. И вот решили приглашать приезжающих в Астрахань на день два по своим торговым делам НЭПманов-рыбников в качестве квартирантов. Мы с папой ходили на вокзал к приходу поезда и высматривали, кого можно пригласить. Это было наипротивнейшее занятие - выторговать согласие, привести с собой, а затем испытывать подлейшее ощущение необходимости услужить "барам". Мама быстро наложила "вето" на этот вид дохода (спасибо ей за это). А вскоре пришла папина очередь на бирже труда. Он получает путёвку на завод. Начал работать кровельщиком на судоремонтном заводе им. Ф. Энгельса. Для него безработица кончилась. Ну как этому не радоваться, особенно нам - детям. Теперь мы из рабочей семьи, из пролетариев. А мы уже знали, что в нашей стране "Диктатура пролетариата". Понимали и то, что следует помалкивать, о том что наш кавказский дедушка - торговец, Во время выборов (уж куда и не помню) на стенах домов висели списки "лишенцев", т.е. "чуждых элементов", лишённых избирательных прав, а под списком - обращение к гражданам - сообщать о непопавших по недосмотру в эти списки. И вот то, что сообщать об этом подло, мы тоже знали, вернее - чувствовали.

А дома, несмотря на то, что работу имели и папа и мама, на жизнь очень не хватало. Ведь была еще и бабушка. Считалось,что она входит в бюджет тёти Веры (тёти Ривы уже не было в живых). Но убеждён, что от нашего бюджета всё возможное выделялось.
Мама проявляла исключительную изобретательность в проблемах увеличения семейного бюджета. Одно время она решилась стать маникюршей с приёмом клиентов на дому после основной работы. Как и когда она овладела этим искусством остаётся только удивляться. Ведь надо было инструмент приобрести и интерьер приёмной комнаты содержать в соответствующем состоянии. И тем не менее я помню, что к нам приходили клиенты - расфуфыренные нэпманши. Как долго это продолжалось я сказать не могу, но то ли клиенты исчезли, то ли мама устала от чужих людей в квартире, но "лавочка" тихо закрылась и мама открыла новое дело, в котором пригодился и я. Мы занялись производством гобеленов, Я рисовал и раскрашивал заданную мне картинку, а мама вышивала. Получались неплохие коврики. Продукция как-то реализовывалась. Как? Не знаю; реализация проходила без моего участия. А относительно моего умения рисовать, откуда оно, я расскажу подробно позже. Здесь же просто сообщаю, что я был учеником художественной школы. Это умение сослужило нашей семье ещё одну службу. Однажды, не знаю уж по чьей рекомендации, я лично получил огромный заказ - написать на листах из жести фамилии жильцов на воротах всех домов по Коммунистической улице, вплоть до моста через реку Кутум. Мне тогда было лет 15-ть, Мне привезли нарезанные листы белой жести. Покрасить их должен был я; было решено - в голубой цвет. А фамилии и инициалы квартиросъёмщиков выписать белым. С заказчиком ( не помню, как тогда называлось жилуправление) обсудили, что он хочет видеть в качестве результата.. И я приступил, расположившись на коридоре перед балконом. Я работал несколько месяцев, сдавая лист за листом. Соседи по коридору "шум" не поднимали (спасибо им), а в первые дни, наоборот, проявляли даже некоторое умиление: "вот. дескать, ещё мальчик, а за такую работу взялся." Дальше я с гордостью наблюдал, как плод моих трудов укрепляли на воротах домов. И эта "экспозиция" сохранялась до конца Великой Отечественной Войны. Уже взрослым (в 1944-м году), будучи в Астрахани в краткосрочном отпуску, я видел эти синие большие листы с белыми строчками на домах моей улицы; уже выцветшие, грязные, заржавевшие, безусловно уже далеко неотражающие действительный список проживающих. Они, словно забытые, всё ещё держались на воротах или подъездах домов. И до чего же милы они мне стали через 17 лет, как я их написал. А помнится. работал над ними с большой неохотой, ведь эта работа не для художника, каковым я себя считал; просто возможность подзаработать побудила, а то, что нашли для выполнения работы меня, так это потому что заплатить мальчишке можно меньше.
Вот так прирабатывали, чтобы "свести концы с концами".